Завтра он умрёт, а этого никто не заметит

Каждое утро у Николая начинается одинаково. Он просыпается в строительном вагончике, долго и мучительно всовывает распухшие обмороженные ноги в сапоги, берёт в руки палку и бредёт в туалет. До туалета — сто метров. Чистить этот отрезок пути, само собой, некому, поэтому периодически, чтобы облегчиться, ему приходится продираться к сортиру через сугробы. Николаю шестьдесят четыре года. Один глаз у него полностью слепой, второй — видит частично. Переставлять ноги получается не всегда; тогда Николай опирается на палку и ждёт, пока к нему вернётся способность передвигаться. Если на свете, том или этом, есть ад, то жизнь Николая — одна из его разновидностей. Но при этом он каждое утро целеустремлённо ползёт к своему деревянному туалету. Ему даже и в голову не приходит, что можно, простите, присесть где-нибудь рядом, за углом.

История жизни этого апатитчанина проста, безыскусна и чудовищна ровно в той степени, чтобы вызвать у среднестатистического человека желание примерить её на себя и тут же отшатнуться с мыслью «Не дай бог!». Родился, само собой, в СССР. С шестнадцати лет бредил всякими машинами и механизмами, выучился на машиниста земснаряда. Отработал до развала страны. И тут понеслось. Развод с женой, постоянные скандалы, потеря работы. В финале бывшая супруга вышибла Николая из квартиры и лишила постоянной регистрации. С 15 августа 2004 года он живёт в строительном вагончике в Красной деревне.

Я прекрасно отдаю себе отчёт, что в природе человека заложена склонность приукрашивать прошлое, не замечая своих грехов и выпячивая чужие. Возможно (и даже вполне вероятно), семья Николая развалилась не сама по себе. Не исключено, он сам приложил к этому руку и сам является кузнецом своего сегодняшнего несчастья. Но я видел сотни, если не тысячи, деградировавших людей. И могу засвидетельствовать перед кем угодно: Николай — не опустившийся. Да по видео, собственно, всё прекрасно понятно. Если даже и был когда-то дружен с алкоголем, то сейчас точно завязал.

Сегодня, на закате жизни, Николай хочет от неё, этой самой жизни, немногого. Всего-то комнату в «малосемейке». Чтобы старому полуслепому человеку с обмороженными ногами больше не приходилось лезть по утрам в метель к деревянному сортиру. У Николая в порядке все документы — паспорт, страховой полис, пенсионное свидетельство, справка об инвалидности. Но по какой-то загадочной причине комнату ему не дают.

Наверное, эта причина очень убедительная. Я уверен, она полностью соответствует требованиям буквы закона и параграфам многотомных чиновничьих инструкций. Самое же циничное заключается в следующем: если после развода (или вместо развода) он убил бы бывшую жену — то давным-давно, освободившись, жил бы в своей комнате. Потому что бывшим заключённым их дают, для них есть специально разработанная программа. А для полуслепых полупарализованных инвалидов, получается, нет?

У меня, простите за банальность, просто не укладывается в голове, как человек, признанный государством инвалидом и получающий от государства пенсию, явно нуждающийся в медицинской и социальной помощи, может почти тринадцать лет (!) жить в строительном вагончике. При этом в отделении сестринского ухода, например, годами лежат люди, которых туда просто сплавили бессовестные родственники (не забывающие получать за пациента пенсию). А в апатитских общагах прекрасно и вольготно себя чувствуют опустившиеся и спившиеся алкаши — на своих законных квадратных метрах.

Завтра Николай умрёт, а этого никто не заметит. Ну, кроме хозяина вагончика. Который, в отличие от государства, дал ему крышу над головой — хотя и вовсе не обязан был ничего такого делать.