Разбуженный дракон, Или — это просто космос, пацаны!

Вы знаете, каково это — когда под ногами дрожит земля? Профессиональные взрывники, прочитав первое предложение, конечно, ехидно ухмыльнутся: уж кому-кому, а им это явление знакомо не понаслышке. Но сейчас речь идёт о другом. Взрыв — дело секунды, ну, может, нескольких секунд. А доводилось ли вам ощущать, как почва в буквальном смысле этого слова бьёт по ступням минуту подряд, не останавливаясь и не прерываясь? А две минуты? А три?

Я ни за что не променяю журналистику на другую профессию хотя бы из-за того, что она даёт возможность побывать в огромном количестве мест, куда вход при других обстоятельствах категорически запрещён. В том числе, например, наблюдать за огневыми испытаниями космического двигателя ракеты-носителя «Союз-2-1-Б», разработки самарского ЦСКБ «Прогресс». Первый успешный запуск этой модели «Союза» был произведён 17 сентября 2009 года, а двумя годами раньше самарцы тестировали сконструированный для неё двигатель на полигоне «НИИХиммаша» в Сергиево-Посадском районе Московской области.

Кто же из рождённых в советское время мальчишек, мечтавших в детстве стать космонавтами, откажется от возможности поприсутствовать при таком действе? Попасть на полигон, кстати, удалось лишь по счастливой случайности. Руководство «НИИХиммаша» ни при каких обстоятельствах не пожелало видеть у себя представителей периодической печати, ограничившись приглашением съёмочной группы местного телевидения. Но коллега-тележурналист, как выяснилось, забыл дома паспорт, без которого на режимный объект попросту не пускают. Все остальные группы были в разъездах, а потому с оператором решили отправить автора этих строк — единственного сотрудника муниципальной «районки», имевшего опыт работы на ТВ.

Из-за всех этих пертурбаций мы, как водится, немного опоздали и подъехали к проходной за пару минут до начала испытаний.

— Быстрее, быстрее! — подгонял сопровождающий. — Эх, некогда уже вам технику безопасности читать! Вы сами-то её знаете?

— Знаем! — бодро ответил я.

В дальнейшем, признаться честно, эта самоуверенность едва не вышла боком, но против того, чтобы задержаться на пять минут ради инструктажа по ТБ, не оказаться из-за этого в бункере и не получить эксклюзивные кадры, решительно восставала профессиональная гордость.

— А, чёрт с вами! — принял решение сотрудник НИИ, которому, судя по всему, тоже не улыбалась перспектива пропустить событие. — Быстро в машину!

К назначенному времени мы успели буквально-таки с космической точностью: электроприводы массивных дверей бункера включились через секунду после того, как наша группа вихрем пронеслась внутрь.

За стартом космических ракет на космодромах Байконура или Плесецка приглашённые наблюдают на более чем безопасном расстоянии. Здесь же от самого полигона до бетонного убежища — метров сто пятьдесят, не больше. И хотя сам двигатель расположен не на поверхности земли, а в гигантском искусственном углублении, душевного комфорта осознание этого не прибавило.

— Скажите, а он может… ну… э-э-э, взорваться? — задал я вопрос человеку с надписью «помощник конструктора» на бейджике.

— А как же! — с какой-то маниакальной радостью, улыбнувшись во все тридцать два зуба, подтвердил опасения обладатель бейджика. — Бывало, и взрывались. Вы, когда на объект заезжали, кучу металлолома видели? Это в семидесятых рвануло. Но вы не бойтесь. У нас автоматика хорошая, просчитывает аварийные ситуации с точностью до миллисекунды и в случае чего успеет испытания прекратить.

И одновременно с тем, как в кровь жахнул заряд адреналина, из репродукторов раздалась всем знакомая по фильмам о покорителях космоса команда: «Ключ — на старт!».

А потом, после отсчёта предстартовых секунд, под ногами затрясся бетонный пол. Всё окружающее пространство заполнил… нет, этот звук нельзя назвать ни воем, ни рёвом, ни каким-то ещё доступным пониманию словом. Даже и не знаю, как объяснить. Попробуйте представить, что вам в каждое ухо вставили по реактивному двигателю от самолёта и одновременно их запустили — вот это, наверное, будет близко к тем ощущениям. Клянусь, здесь нет ни капли преувеличения. Просто для примера: город Пересвет, где расположен полигон, находится в двадцати километрах от Сергиева Посада. Когда там идут испытания, в самом Посаде складывается полное ощущение, что прямо на православную столицу России пикирует эскадрилья бомбардировщиков.

Любопытно, но никакой боли в ушах не чувствовалось. Голову почему-то занимала дурацкая мысль, я смотрел на девять экранов, где в разных ракурсах билось адское пламя, и думал: вот прямо здесь и сейчас, в ста пятидесяти метрах от меня, горят сотни тысяч и миллионы долларов, но процесс этот нам почему-то показывают на оборудовании годов этак семидесятых. Неужели не нашлось денег на приличные мониторы?

— Поздравляю, товарищи! — сказал в наступившей оглушительной тишине оживший репродуктор. — Огневые испытания двигателя «Союз-2-1-Б» на стенде ИС-102 прошли успешно!

Конструкторы оживлённо загомонили, кто-то направился в соседнюю комнату к приборам, кто-то, разминая сигарету, потянулся к выходу. Вышли на улицу и мы.

— Смотри, вон там можно записать шикарный стэнд-ап, — сказал я оператору, показывая вдаль, где в гигантской рукотворной воронке дымился, остывая, космический двигатель. — «За моей спиной только что завершились огневые испытания» и всё такое. Пошли отснимем.

Мы успели пройти, наверное, метров десять, когда сзади раздался отчаянный крик, или даже скорее — вопль. Вопль нёс в себе не только очень мощную энергетику, но и крайне выразительные лексические обороты. Подбежавший к нам растрёпанный человек в костюме, используя весь богатый словарный запас русского языка в самых немыслимых его сочетаниях, весьма убедительно объяснил, что на территорию, где три минуты назад отработал ракетный двигатель, ходить не стоит, и что ракетное топливо и продукты его распада для здоровья, мягко говоря, не полезны. Даже для здоровья кретинов-журналистов, у которых в силу каких-то непонятных причин отсутствует то ли инстинкт самосохранения, то ли головной мозг, то ли и то и другое сразу.

Я попросил человека в костюме рассказать нам об итогах испытаний, и тот, сменив гнев на милость, охотно разъяснил, что на наших глазах только что свершилось чудо. Что целые институты годами бьются над тем, чтобы увеличить грузоподъёмность ракеты-носителя хотя бы на десять килограммов, а новый двигатель позволит «Союзу» вывести на орбиту груза аж на целую тонну больше, чем прежде. Именно эту небывалую мощь и зафиксировали приборы испытательного стенда.

— Обошли мы америкосов-то! — сказал он и громко, счастливо засмеялся. — Прямо как в старые добрые времена обошли! А может, парни, теперь так всегда и будет? А?

И, честное слово советского пионера, светлая и добрая его улыбка была в тот момент точь-в-точь такой же, как на знакомых всем нам с детства портретах Юрия Гагарина.

***

Материал этот был написан отнюдь не сегодня, а семь лет тому назад, но я, честно говоря, не вижу причин, чтобы спустя годы не опубликовать его ещё раз. Всех причастных — с Днём космонавтики!